Злая судьба. Слишком экстремальное свидание. Макияж как причина аварий. Бухгалтерские заморочки. ОМТ и Лев Толстой. Роль ИТ в судьбе Наташи Ростовой. Пьяные лемуры. Немного о нашей конторе. Разделение обязанностей. Обработка аварийных ситуаций. Сертификация как инициация молодых программистов. Сумочка как оружие женского пролетариата. Тишина и воробьи. Случай в Амстердаме. Что может быть хуже, чем застрять в лифте с ОМТ? Рассказ Маши. Генрих или Герберт. «Who’s bad?» Третий? Предатели из редхат.

Несомненно, нас преследовала злая судьба. Дурацкая история с захлопнувшейся дверью никак не хотела заканчиваться. И вот теперь мы опять оказались в ситуации, только теперь с нами была еще и Маша.
В другое время я бы порадовался, оставшись наедине с красивой девушкой, но во-первых, я бы не наедине, а с группой товарищей, во-вторых, даже для экстремального свидания я был слишком грязен, нечесан и к тому же полугол, а в-третьих, Маша была вся в слезах, а слезы обычно не красят блондинок – они становятся красноносыми и красноглазыми, как жертвы жестокой аллергии.
Кроме того, у нее потекла косметика. Просто удивительно, когда она успела накрасить глаза, если неслась за мужем? Наверное, за рулем. Вот оттого и аварии с блондинками.

Наконец, проплакавшись и проморгавшись, все стали приводить себя в порядок. Нога у Сергея болела и он хромал, но перелома, слава богу, не было.
Маша подошла к зеркальной крышке сервера, достала косметичку из сумочки и стала прихорашиваться. Глядя на нее, я вспомнил забавную историю о том, как в нашем бухгалтерском подразделении резко упала производительность труда после замены ноутбуков: полезли сплошные ошибки в отчетах, одному продажнику начислили аванс в долларах вместо рублей, так он сразу его снял с карты и потратил на новую тачку, долго не могли вернуть, так как он ссылался на какой-то закон, запрещающий требовать возврата авансов.

Стали разбираться – сначала грешили на Висту, установленную на новых ноутах, дескать, тормозит, неудобно и т.д., но все оказалось проще – на новых ноутбуках оказался зеркальный экран, и женщины волей-неволей по восемь часов в день смотрели на свое отражение, отчего сильно расстраивались – то морщинку новую увидят, то прыщик, отчего рабочее настроение у них падало ниже плинтуса. Обнаружила этот факт наша ОМТ, как мы ее называли.

Якобы это сокращение было от Ольга Михайловна Тарасова, но на самом деле это означало “Очень Мощная Тетка”, ростом под метр восемьдесят, окружности немалой и с очень боевым характером и голосом Фаины Раневской. “Это вам, мужикам, только кажется, что бабы любят в зеркало смотреться”, – своим громовым голосом провозгласила она, – “а на самом деле это часть тяжкой женской доли, следить за собой, чтобы вас, стервецов, вот так держать”, – и она показала свой кулачище и добавила – “А все Лев толстой, собака, виноват”.

Мы все промолчали, так как знали, что у ОМТ на Льва Толстого страшный зуб за образ Наташи Ростовой. “Я ему бы показала самку и четверых детей”, – грозно любила повторить ОМТ, усевшись на своего любимого конька.- “Сволочь домостроевская, зеркало мужского шовинизма!”

Хуже всего было то, что ОМТ считала мужскую часть нашего коллектива как-то ответственной за злодеяния деда русской литературы, а где больше всего мужчин? Конечно, в ИТ-отделе. А учитывая, что ОМТ имела загадочную должность вице-президента по альянсам, нам от нее всегда доставалось.

Ну я отвлекся. Несмотря на то, что основное раздражающее действие газа прошло, осталось прелестное ощущение песка в глазах и впечатляющая красноглазость, которая делала нас всех похожими на лемуров, сильно перебравших вчера перебродившего кокосового сока (или что там они пьют на Мадагаскаре в отсутствие водки… хотя если б водка и была кто бы ее продал лемурам, у них же денег нет… вот такие ассоциации полезли).

Тем временем температура в серверной потихоньку повышалась. Кондиционеры по прежнему не работали, а нас стало четверо, плюс оставшиеся сервера продолжали греть воздух.
– Надо быстро отключить сервера, – сказал Кирилл. -А то задохнемся или зажаримся. Не знаю, что раньше, но оба исхода эквивалентны.
– А как же наши приложения? – забеспокоился Сергей. – Разве они все есть на резервном дата-центре?

Наша контора, как вы уже знаете, занималась разработкой приложений. Часть приложений были обычными, и размещались у заказчика, а часть была сделана в виде веб-приложений. Множество пользователей хранили данные у нас и работали прямо из браузера.

Т.е. технически мы были достаточно нехилым хостером, и все эти жутко важные приложения работали прямо из той серверной, где мы сейчас сидели.

Бизнес неплохо рос, поэтому помимо этой серверной где-то с год назад наша контора приобрела помещение и развернула еще один дата-центр в Подмосковье, под Звенигородом, рядом с проходящей там линией магистрального оптоволокна.

Естественно, все серваки у нас были виртуальными (страшно представить, что было бы, если бы они все были реальными – наверное, стадион был бы застроен стойками с лезвиям), и по идее, должны были плавно перетекать в резервный дата-центр в случае отключения, так что конечные пользователи, если таковые и нашлись, не заметили бы ничего.
Однако были у нас и недуплицированные виртуальные машины, в основном файловые сервера для офиса в этом здании.

– Ну глядишь, кто-нибудь из пользователей будет бодрствовать в эту праздничную ночь, и позвонит в нашу службу поддержки… Они начнут искать Мишу и сюда зайдут, – сказал Кирилл.

– Что здесь, в конце концов, происходит?, – подала голос Маша, которая накрасилась и выглядела если не обычной шикарной блондинкой, но достаточно симпатичной красноносой лемурихой.

– Ладно, я постараюсь ей все объяснить, – сказал Кирилл, – а вы займитесь отключениями.
– Только осторожнее, – сказал я, – А то она за сумасшедших нас примет. Может про близнецов не рассказывать?
– Ладно, ладно, – помахал рукой Кирилл, – Давайте арбайтен, я разберусь сам.

Так как у Сергея болела нога, лазать на верхотуру и в “подпол” под решетки и отключать сервера один за другим пришлось мне. В обычных условиях (в смысле, снаружи серверной) я бы сделал это играючи с помощью общей контрольной панели, погасив все виртуальные машины, но здесь приходилось логиниться (где это было возможно с теми паролями, что я знал) и пытаться как-то руками гасить те сервера, что были не зарезервированы, а остальные тупо гасить кнопкой Reset, сначала однократным нажатием, если поддерживалась ACPI, или 4-е секунды и привет.

Оставалось только надеяться, что все приложения были спроектированы с учетом такого форс-мажора.
Хотя, если говорить о серверных приложениях, они вообще не предназначены для обычного отключения. В идеальном случае они должны запуститься и вечно работать, а ломаться ничего не должно. Хаха.

Самое смешное, что разработчики обычно предусматривают процедуру штатного выключения приложения – ну там, сброс кэшей, закрытие всех файлов и подключений к базам данных, но совершенно не продумывают, что делать в случае такой оказии, как аварийное завершение работы системы и, самое важное, восстановление (желательно автоматическое) после такого завершения и рестарта системы, что в нашем реальном мире может случаться даже чаще, чем штатное завершение работы.

Надо сказать, что в нашей конторе, несмотря на все ее недостатки как организации, были наработан соответствующие приемы работы и даже процедура некой внутренней сертификации, без прохождения которой работа не считалась сделанной.

Такая сертификация, конечно, огорчала некоторых разработчиков у нас в команде, особенно молодых, склонных считать, что последнюю ошибку в программе они только что зафиксили и дальше она будет вечно работать, двигаться, как в космосе, не встречая препятствий, следующие пару миллиардов лет.

Но в целом все признавали, что такая сертификация, несмотря на кажущуюся простоту, (например, тест вроде выключения сервера посреди длительной операции или имитация обрывов связи), являлась одним из тех отличий, благодаря которым в нашей конторе делается более качественное ПО, чем вообще по отрасли, и за что наше руководство дерет такие, прямо скажем, охренительные бабки.

Теперь я внутренне молился, чтобы все приложения пережили шатдаун, так как большинство серверов приходилось отключать путем грубого нажатия кнопки Reset.
– Да вы все с ума посходили! – услышал я крик Маши. – Что вы такое пили? Где Миша? Куда его дели?!

Пока я задним ходом вылезал из подпола с серверами (блин, сколько там пыли!), то, похоже, пропустил что-то интересное. Маша ловко лупила Кирилла сумочкой, а он закрывался от нее руками, пытаясь что-то объяснить. Сергей с удовольствием на все это дело смотрел. наконец, Кириллу удалось перехватить сумочку и прекратить избиение. Маша немедленно начала рыдать и забилась в угол.

-Это отчего такая бурная реакция? – спросил я. – Неужели про близнецов рассказал?
– Да нет, он только дошел до того, как мы проснулись наверху, с Мишей.
Так мы алкоголики теперь, получается? И ее ненаглядного Мишу споили и куда-то дели? – спросил я.

Кирилл подошел к нам, что бормоча насчет блондинистых истеричек. Обычно он хорошо относился к женщинам(в прямом и переносном смысле), но тут его сильно разозлила экзекуция сумочкой.
На самом деле, это только звучит легкомысленно – «сумочка». А на самом деле при хорошей сноровке можно здорово залепить, используя центростремительное ускорение на манер пращи. Не верите? Возьмите сумочку ближайшей к вам соседки женского пола и взвесьте на руке, потом вычислите скорость вращения и прикиньте кинетическую энергию возможного удара. И быстро положите сумочку на место, а то получите возможность тут же такой удар испытать на себе.

– Она не верит, что Миша был с нами,- сказал Кирилл. – Говорит, они на даче были в то время.
– Ну это же был близнец, – сказал Сергей, – Ну или клон. Что ж тут непонятного?
– Это был песец, – резко оборвал его Кирилл, – Зверек такой пушистый. Чего болтать зря, видишь, девушка в истерике. Чего расселись – выключайте сервера, давайте, не останавливайтесь.

Основной массив серверов, который был в досягаемости рук, мы с Сергеем погасили достаточно быстро, особо, впрочем, уже не парясь с процедурой «правильного» шатдауна.

Последний сервер перестал гудеть. И тут же навалилась густая такая тишина, практически физически ощутимая. Ни кондиционеров, ни серверов. Такое редко бывает в большом городе, когда не слышно ни машин, ни разговоров, и если в этот момент остановиться, то можно услышать настоящие звуки городской природы. В этот момент даже воробьи замолкают, а ведь обычно орут погромче проезжающих авто…

У нас, конечно, воробьев не было. Маша, почувствовав, что вокруг все затихло, перестала рыдать и стала тревожно оглядываться, что же такое случилось.
А на меня вдруг навалилась такая тяжесть, я физически ощутил напряжение, в котором мы находились последние десятки часов, в ногах возникла, как говорится в дешевых романах, предательская слабость, и я сел прямо там где стоял.

Единственный раз, когда я испытывал подобное, был случай в Амстердаме, где я был пролетом. Зайдя в местный кофе-шоп, я выпил кофе с травой, исключительно с целью поэкспериментировать, как оно там; и после этого следующие пару часов бегал по историческому центру как заведенный, довольно умеренно радуясь жизни.
Но на обратном пути, буквально метров за 200 до их вокзала Centraal, ноги вдруг отказались работать. Я не упал, но было ощущение, что ноги сейчас согнуться в коленках не вперед, как это спроектировано природой, а назад. Еле дошел до электрички, тщательно контролируя каждый шаг…

Я растянулся на полу и слушал тишину. Кирилл и Сергей расстелили что-то из одежды (это что-то подозрительно напоминало мою рубашку, но сил протестовать не было) и тоже присели. Маша сидела в углу и тихонько шебуршилась.

Сколько мы так сидели (ну, я лежал), не знаю, но минут 30-40 точно. Интересно, что спать не хотелось, в голове была такая звенящая пустота… Наверное, как у раненного Андрея Болконского под Аустерлицем… Тьфу, опять Толстой вылез, а за ним ОМТ замаячила. Вот так всегда, прилепится к какому-нибудь положительному впечатлению образ-паразит и портит сладостные воспоминания.

– Н-да, -сказал Сергей, -Ну попали. Интересно, бывало ли хуже…

Вопрос, в сущности, был риторическим, но я почему-то задумался, был ли я в ситуации более неприятной, чем эта. Гипотетически могут быть вещи и похуже, но что реально такого ужасного было в моей, в сущности, недолгой жизни, если не считать глубокий анализ исходников на Клиппере, оставшихся от предыдущего разработчика?

Тут Кирилл заметил:
– Я, пожалуй, был в ситуации похуже.
– Да ну? – усомнился Сергей, – Это когда ты в лифте с ОМТ застрял?
– Да ты что, – замахал рукой Кирилл и неожиданно смущенно заулыбался, – Тогда все нормально было, долго говорили о творчестве поэтов серебряного века… И вообще она тонко чувствующая интеллектуалка с широким кругозором.

– Да, как же, как же, помню, – протянул Сергей, – помню, как она Льва Толстого цитировала, полное собрание сочинений, том с нецензурными письмами Горькому.

Мы с Сергеем посмеялись, про тот случай ходило много баек, часть из которых почему-то вгоняли Кирилла в краску, но он начисто отрицал какое-то либо наличие правды в этих байках, а к ОМТ было, естественно, не подступиться с такими расспросами.

– Вечно ты все опошлишь, – насупился Кирилл, и его желание рассказать нам ситуацию похуже, чем эта, начисто пропало.

Однако неожиданно оживилась Маша. Она подсела поближе, и сказала:

– А у меня как-то была ситуация похуже. Рассказать?

И она обвела нас взглядом, чтобы проверить, готовы мы ли слушать. Я удобно лежал на прохладном полу, и был готов слушать что угодно, а Сергей и Кирилл согласно кивнули.

– Так вот, – начала Маша, – это было года 3 назад, как раз перед тем, как я познакомилась с Мишей…

Рассказ Маши

В то время только пришла на работу, ничего и никого не знала. Ну, всегда трудно вживаться в коллектив… (тут Маша сделала такое округлое движение кистью, примерно соответствующее по кривизне ее округлостям, которое, как мы почему-то сразу догадались, означало что-то вроде «трудно сохранять доброе имя скромной девушке, не обделенной дарами природы, в обществе высокоинтеллектуальных самцов, постоянно соревнующихся в дурацком юморе». Маша вздохнула и сделала паузу, чтобы подчеркнуть глубину проблемы, мы тактично промолчали).

И вот после обеда меня послали в архив за какими-то документами. Я зашла в лифт, там никого не было, а на следующем этаже зашел какой-то мужчина. Он был довольно странно одет, слишком тепло, в плащ и резиновые сапоги, но на поясе у него болтался бейдж с символикой нашей конторы, так что я ничего такого не подумала, может сантехник какой, по сырым подвалам лазает.

На меня он даже не посмотрел (тут Маша сделала бровями такое движение, которое означало одновременно и «невежа», и «во дурак, не знает что упустил» и наморщила носик, что вполне ясно означало «бедный, наверное, убогий или замотался». Мы согласно кивнули, так как такого дурака еще поискать надо, чтобы Машу-то не рассмотреть в деталях под предлогом вынужденной лифтовой близости).

Ну вот… И мы поехали, и вдруг лифт дернулся, остановился, и свет погас. У этого мужика что-то запиликало такое, я еще подумала, что прикольный звонок, надо себе такой поставить, что-то из классики 80-х. Ну я немножко испугалась, но тут свет зажегся и мы опять поехали. А мужик даже и не обернулся и не сказал ничего (тут Маша надула губки, что ясно показывало глубину ее презрения к существу мужского пола, который не проявил инстинкта сохранения вида и не выразил свое желание защищать будущую продолжательницу этого рода).

И мы поехали опять. Едем-едем, и чувствую, глупо так, что мы уже проехали наш этаж и вообще куда-то глубоко едем… Даже не так, не так… (тут Маша прелестно наморщила лобик и, сосредоточившись, выдала), мы перпендикулярно ехали, а не вниз. Представляете? (Мы согласно покивали, собственно, завороженные ее мимикой, мало представляя, к чему это ведет).

И вот мы едем, едем, едем, и это уже не смешно совсем – у нас же не скай-скрэппер какой-нибудь (одним глазом Маша взглянула на нас, прикидывая, оценили мы ее прозрачный намек на то, что она стажировалась не где-нибудь, а в самом Нью-Йорке).

И я говорю этому мужику, который в плаще:
– А вы не знаете, скоро ли мы приедем в архив?
А тот обернулся и говорит:
– Да, что-то лифт барахлит, еле тянет.

И опять я его лицо не разглядела. Мне только показалось, что у него под плащом такой гладкий облегающий синий свитер, в такую миленькую полосочку (при этих словах наш интерес резко возрос, я даже повернул голову и стал слушать Машу двумя ушами).

И тут лифт останавливается, открывается, но там не архив еще, а всего лишь какой-то этаж, и туда входят еще три мужика, и тоже в плащах. Я тогда не знала, сколько там этажей было точно и как лифт ездит, но это же странно. И тут мой, ну, не мой, а который со мной ехал, спрашивает:
– Проблемы?
А который повыше тот так, по-военному, отвечает:
– Никак нет, задержка в пределах нормы.

Я хлопаю ушами, тут бы и выйти, а лифт раз и закрылся. Дура, конечно. (тут Маша вздохнула, что означало, что она, конечно, не дура, но что было делать в сложившихся обстоятельствах? «Я же девушка, а не Джон Бонд…или Джеймс какой-нибудь!». )

Вот, лифт тронулся и бац – опять света нет! И остановился. А эти стоят и молчат, шебуршат что-то плащами. Ну я в угол забилась, ужас то какой! (Маша сделала паузу и посмотрела, сопереживаем ли мы ей. Увидев достаточно напряженные лица, Маша приняла их за реакцию на ее невероятный саспенс и удовлетворенно продолжала уже более бодрым тоном).
Ну вот мы тут стоим, стоим, и тут этот, который у говорит:
– Ну как?
– Еще минутку, – отвечает другой. И опять молчат.
Ну я стою, как дура, в углу, а они там что-то копаются и молчат. Ну, терять мне нечего (Маша слегка разошлась, еще раз переживая невероятный героизм, проявленный ею, и говорила громко) и я спрашиваю:
– Ну чего стоим, кого ждем? Что случилось то, мужчины?

А те так помялись, зашептались и еще сильнее зашуршали и чем-то зазвенели.
Ну тут я струхнула уже совсем сильно. Ужас, маньяки лифтовые, четыре штуки! (Маша обвела нас взглядом, проверяя, насколько хорошо мы понимаем ужас ситуации, и сделала очень длинную паузу. «Ну, а что дальше-то», – не выдержал Кирилл).

– Ну что дальше, – пожала плечами Маша, они говорят – «Сейчас, починим, мы типа лифтеры».
Ну и там что-то починили, свет зажегся, и мы поехали. Они на следующем этаже вышли, главный еще так засмеялся, спросил не испугалась ли я и визитку дал. Говорит, если еще застрянете, звоните. Милый человек оказался, имя какое-то иностранное, Генрих, что ли…Не помню.

– А струхнула тогда во здорово! Аж до сих пор жуть берёт!, – тут Маша попыталась засмеяться, чтобы завершить, таким образом, эту мрачную историю веселым концом. Но мы не засмеялись.

– Может – Герберт? – спросил Кирилл, – Имя у того, в лифте?

– Да я не помню, – отмахнулась Маша. Она несколько удивленно посмотрела на нас, видимо, не очень понимая, отчего мы несколько необычно реагируем на эту, несомненно, многократно рассказанную все знакомым историю – не смеемся и не говорим ей, какая она смелая и вообще молодец.

Я замолчал, припоминая подробности странного сна, вызванного якобы конопляным пивом. Мне очень хотелось обсудить эти подробности с Кириллом и Сергеем, а им, судя по их озабоченному виду, тоже было что рассказать и о чем спросить. Но при Маше мы не могли это обсуждать, она и так нас практически за лучших друзей белочки считает.

В каждой компании бывает момент, когда кто-то становится лишним, и этот самый лишний вдруг остро это осознает и пытается покинуть компанию, чтобы восстановить комфортное состояние душевного равновесия. Но в серверной Маше деваться было некуда, и вновь повисло тяжелое молчание.

Вдруг откуда-то сверху послышался непонятный звук. Я приподнял голову и стал прислушиваться.

Сергей пошевелился, зашуршал, Кирилл шикнул на него и все замерли, вслушиваясь. Где-то наверху явственно играли и через некоторое время повторялись первые такты уже знакомой нам мелодии Майкла Джексона «Bad».

Мы поднялись с пола и установились в потолок, где были слышны какие-то шаги. Прошло еще немного времени, и в потолке на знакомом уже месте открылся люк, и оттуда высунулась знакомое круглое лицо Миши, правда, без наушников.

Маша радостно взвизгнула и закричала «Миша! Мишенька! Мы тут! Мы тут!!!».

Миша удивленно воззрился на Машу, явно не ожидая ее здесь увидеть. Он полностью откинул люк, прищурился, осматривая серверную, которая была довольно тускло освещена и задал, на мой взгляд, не только чрезвычайно дурацкий, но и довольно оскорбительный, с учетом всего вышеописанного, вопрос:
– А что это вы тут делаете?

Тут до Маши вдруг дошло, что она сама спрыгнула из люка примерно часа 2 назад, оставив после себя кошмар химической бомбардировки, и никакого Миши там не было, а если бы и был, то просидев 2 часа в атмосфере слезоточивого газа, он явно бы не выглядел так свежо и здорово. Она замолчала.

Я переглянулся с Кириллом и Сергеем.
– Похоже, это третий, – пробормотал Кирилл сквозь зубы, – Надо брать!
– Ставим лестницу назад, – прошипел Сергей, – Главное не спугнуть!

Маша вдруг ойкнула, отбежала от люка и спряталась за наши спины.
– Ты чего?, – спросил я
– Это не мой муж!, – громким шепотом сказала Маша, испуганно пялясь на недоумевающего Мишу, который все еще вглядывался в полутемную серверную, пытаясь определить, что же тут происходит.
– Да неужели! – не удержался от иронии Кирилл, – И почему же ты так решила?

– У него другая футболка! – прошептала Маша, – Посмотрите, у него футболка с редхатом, а он его ненавидит, говорит, что они предали идеалы open-source! И вообще у нас такой футболки нету!.

Мы все дружно посмотрели на Мишу, на нем действительно была футболка со стилизованной красной шляпой….